Жизнеописание

Схиаримандрит Зосима (в миру Сокур Иван Алексеевич) родился 3 сентября 1944 года в селе Косолманка Верхотурского района Свердловской области. Мать, Мария Ивановна (будущая схимонахиня Мариамна) была простой крестьянкой Винницкой губернии, общалась с монахинями, за что попала в заключение по статье «религиозная пропаганда» и в тюремной больнице родила Ивана Сокура. Мальчика хотели наречь Фаддеем — в честь апостола, память которого совершается 3 сентября. Но знакомые матери, бывшие в Киево-Печерской Лавре и просившие там помощи для семьи Сокуров, получили у схиигумена Кукши (причисленного ныне к лику святых) указание наречь младенца Иоанном — в честь Иоанна Крестителя. Отец в год рождения сына погиб на фронте. После освобождения, Мария Ивановна вместе с сыном переехала в г. Авдеевку (Донецкая область), где проживала её родная сестра, монахиня Антонина, в прошлом духовная дочь о. Иоанна Кронштадтского.

«С детства меня приучали к храму Божию. Часто вспоминаю, вначале маменька покойная носила меня на руках маленького беспомощного. Потом меня в детский садик определили, как сироту. В садике разные сироты были тогда от войны, воспитывались там. Приезжали ко мне как-то на встречу сюда в Никольское и генералы уже, и врачи, и профессора, — вместе росли мы в садике… И воспитателей всех позабывали, а тетю Нюру никто не забыл. А за что ее, простую уборщицу помним? Она научила нас всех тайно Богу молиться. «Отче наш…» научила. Заведет за угол всех по одному… Тогда же гонения какие были от коммуняк этих, сатанистов: лоб перекрести, — сразу в тюрьму посадят! Так за угол заведет: «Давайте, детки, Бозеньке молиться…Вот так креститься: три пальчика вместе, два прегинать, пошли «Отче наш…», «Богородице Дево…» И она нас всех научила Богу молиться. И мы ей благодарны, все ее поминаем. Я ее каждый день поминаю: «И рабу Божию Анну, или тетю Нюру мою, — научила меня «Отче наш…» читать». Все до единого мы до сих пор помним ее. Взрослые уже дядьки и тетки стали, старики, старухи стали, а тетю Нюру никто не забыл. Всех позабывали, заведующих и поваров как звать, а только ее не забыли. Вот что значит светлому, доброму научить в детстве…

…У нас было очень много книг, и я уже в семь лет умел читать свободно на славянском языке. Уже в семь лет я читал в церкви Апостол, хоть и еле тащил эту книгу. У нас была старинная в церкви очень книга, в деревянных корках таких огромных, что я еле ее тащил…

…С детства я как-то очень любил книги. Меня заставляли, правда, в детстве читать. У нас было очень много книг. Часть чекисты у нас забрали, а часть остались попрятанные. И вот эти все знания мои, жития святых и устав – все это идет с детства.

Так что всегда люблю, когда дети всему учатся. Детская память – святая. На всю жизнь запоминает, ибо она чистая еще, девственная эта память. И меня заставляли читать, мало – читать, пересказать еще, что я читал. И так постепенно знания все, и жития святых, исторические знания накапливались в моей жизни, в моей голове. Они сохранились даже до сего дня. Я никогда не обдумываю, что я буду вам говорить, какую проповедь, о чем буду говорить. «Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою». Надеюсь на Господа. «И Господь всегда помощником мне есть». Никогда не люблю чужие проповеди читать и повторять их, как мартышка. Всегда люблю свое слово сказать, личное. То, что у меня на сердце, то что у меня на душе, то и на устах моих во славу Божию. Вот почему дорого в юности все запоминать, все читать. На всю жизнь оно остается тогда в памяти человеческой».

(Из воспоминаний Батюшки о себе.)

Маленький Ваня ходил в садик и бегал в Свято-Николаевский храм, где его и крестили. Садик находился в 20 метрах от храма. Детей в группах было по 40 и более человек. Бывало так: воспитатели засмотрятся, а Ваня сделал из консервной банки кадило и размахивает им.

Жил Ванечка с мамой и тётей в хатке, завещанной им бабушкой, которую они досматривали. Хатка возле храма находилась. В школе заметили, что он часто посещает храм, стыдили его, смеялись, позорили при детях. Однажды сделали в школе стенд и от его имени написали: «Отказываюсь от религии и т.д.». Он всё сорвал и потоптал. Говорит: «Ничего я не писал».

На педсовете разбирали его все учителя, а классная руководительница начала стыдить при всех. Она неоднократно его выслеживала, куда он пошёл, и откуда пришёл. Ваня рассказывал: «Я не выдержал, нервы были на пределе, и говорю ей: «Сейчас возьму чернильницу и в тебя запущу, тогда веди меня к невропатологу. Вы все нервы мне расстроили».

Школьные годы для многих – веселые, для верующего мальчика оказались годами недетских испытаний и настоящего исповедничества. «Батюшке, покойному отцу Алексию, приказали не пускать меня в церковь: «Иначе, лишим тебя регистрации уполномоченного». Батюшка сказал: «Не ходи, иначе закроют церковь из-за тебя, ты один единственный из всех детей села ходишь. И беда будет. Ни церкви, ни меня не будет». Ну, как быть? Так я за два часа до начала вечерни иду, чтоб меня еще никто не видел, десять переулков вокруг обойду, с огородов зайду в церковь, под лестницей в пономарке спрячусь, жду когда ж кадило зажечь. Для меня самое было интересное зажечь кадило и подать батюшке. А сам еще малый был. Преждеосвященная — некому было пономарить. Батюшка говорит: «Будешь сегодня пономарем у меня». Я со свечкой иду в руке, он же со Святыми Дарами. Свечку несу, звонки и кадило. Старинный звонок — пять звонков было вместе — как зазвонят на всю церковь! Падают бабы сразу все на коленки… Как зацепился я, малый, за ковер в алтаре, как грохнулся посреди ковра: свечка под Престол, звонки как звонили – под Жертвенник, кадило мое под стол закатилось. Боже мой! Бабы все то попадали на колени, то повскакивали. А батюшка держит дискос: «Что ж ты наделал? Службу Божию перепортил мне». Пока пособирали кадило, звонки. Они звонят, — бабы то падают, то встают. В общем, была веселая литургия у меня Преждеосвященных Даров. Вот так я воцерковлялся…

Очень любил звонить всегда во все колокола на колокольне. Я быстрый был, сразу взлечу туда. А запрещали звонить тогда коммуняки – чуть-чуть бомкнуть только, чтоб звука не было. А я им назло! Был у нас еще старый звонарь: «Звони, Ванюша погромче, жару поддавай тем коммунистам под одно место!» Я и звоню полчаса. Бедный батюшка перепуганный: «Что ты калатаешь? Да завтра ж церковь нам закроют коммуняки!» Самое любимое было у меня звонить в колокола…

…Особенно большое влияние на меня оказала покойная тетя — монахиня Антонина, очень близкая к Иоаннову монастырю и к дорогому Батюшке отцу Иоанну Кронштадтскому, которая неоднократно видела его при жизни, причащалась у него, исповедовалась, брала благословение, и свято чтила дорогого Батюшку отца Иоанна Кронштадтского как великого святого. И все матушки жили верой, что неминуемо придет время всемирного прославления дорогого Батюшки. Говорили: «Мы не доживем до этого, а ты должен дожить и петь величание отцу Иоанну Кронштадтскому». Такие были разговоры у нас в семье. Действительно, они не дожили до этого светлого момента, а меня Господь сподобил, и вас всех Господь сподобил дожить, когда мы уже не гонимого дорогого Батюшку поминаем, а величаем его, покланяемся ему, прославляем его как великого молитвенника, угодника и предстателя, отца Иоанна Кронштадтского…

Все время в церкви находился я на клиросе: пел, читал с матушками вместе. Псальмы очень любил петь. Особенно про Дорогого Батюшку, отца Иоанна Кронштадтского мы любили петь псальмы. Любили из сборника стихотворений духовные стихи петь…»

(Из воспоминаний Батюшки о себе.)

Уже в детстве, сначала с мамой и тетей, а потом и самостоятельно ездил Ваня в паломничества по монастырям. Не так их много было в те безбожные годы. Но в этих немногих обителях подвизались великие старцы и духовники, подвижники, перенесшие на своих плечах тяжесть кровавых сталинских гонений, ужас тюрем, лагерей и ссылок. Стяжавшие в нечеловеческих испытаниях сугубую благодать, они в 1940-е и 1950-е годы окормляли народ Божий, который был «как овцы не имеющие пастыря». Не раз Ваня бывал в Почаевской Лавре у преподобных старцев Кукши и Иосифа. Очень любил он и Киево-Печерскую Лавру. С детства знал он ее знаменитые напевы. Знал жития всех Печерских угодников, очень любил молиться в пещерах, благоговейно прикладываясь к их святым нетленным мощам.

В Лавре встретил Ваня старца схимника, который стал его духовным руководителем. И как батюшка уже в конце жизни говорил о его прозорливости: «он рассказал всю мою жизнь». Звали этого старца схиигумен Валентин (Семисал).

Перед самым ее закрытием Лавры, по благословлению своего духовника начал свой монашеский путь будущий схиархимандрит Зосима, а тогда послушник Иоанн.

В 1960 году в Авдеевку приехал служить новый батюшка. Звали его отец Димитрий Песков.

Мать его звали Ксенией. Когда она была беременной, в местность, где она жила приезжал отец Иоанн Кронштадтский. Очень много людей встречали всероссийского Батюшку. Казалось, к нему невозможно будет подойти. Но вдруг Св. Иоанн Кронштадтский сам оказался возле Ксении, и благословив ее, подарил большую служебную просфору. «Это предзнаменовало то, что я, ее сын, буду совершителем Евхаристии», — объяснял отец Димитрий. Отец Димиртий стал духовным руководителем Вани. Это был настоящий подвижник, молитвенник и старец, к которому уже в 50-е, 60-е годы и до самой смерти в 1990 году, ехали за советом и наставлением множество людей из разных уголков Донбасса и не только.

Отец Димитрий полюбил благочестивую семью Сокур. Он благословил сестер выпекать просфоры для храма, а Ваню благословил исполнять пономарское послушание.

Службы у батюшки были долгие. Люди говорили – по-монастырски служит.

Ваня часто посещал отца Димитрия. Много почерпнул он от этого благодатного батюшки.

В 1961 году Иван окончил ОШ I—II ступеней № 1 г. Авдеевки. С 1961 по 1964 год он учился в сельскохозяйственном техникуме, немного работал ветеринаром. Затем решил поступать в Московскую Духовную семинарию. Характеристику для поступления Ване дал отец Димитрий Песков: «Дана сия прихожанину Николаевской церкви г.Авдеевки Донецкой обл. Сокур Ивану Алексеевичу в том что он с детских лет прислуживал в храме в качестве пономаря. Воспитан в строгих христианских правилах. Родная тетка его – монахиня. Поведение Сокур И. прекрасное, скромный, послушный, что и подтверждаю своей подписью.

Настоятель Николаевской церкви г. Авдеевка протоиерей Димитрий Песков. 2.VIII.1967 г.»

При поступлении в семинарию, Ваня писал:

«Прошу Вас не отказать моей просьбе, в связи с большим моим желанием и прямым намерением посвятить себя делу Церкви». Среди выдающихся духовников, от которых черпал духовные сокровища юный Иван Сокур, был известный уже в 1970-е годы старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин). В одной из своих проповедей Батюшка очень тепло вспоминал о нем:

«Отец Иоанн (Крестьянкин) девяностолетний старец, очень мною почитаемый, я очень его люблю этого старца, мой самый любимый старец нашего времени. От юности я руководствовался им, ещё, когда учился в семинарии. В академии юношей я часто приезжал в Печёры, бывал, встречался, разрешал вопросы недоуменные. И никогда у нас с отцом Иоанном разногласий духовных никаких не было, всегда было духовное согласие и единомыслие».

Поступить в Московскую духовную семинарию Ване не удалось, т.к. органы госбезопастности препятствовали образованным молодым людям в получении духовного образования. Иван едет в далекий Новосибирск и в течении года служит иподьяконом у архиепископа Павла (Голышева). «Владыка Павел, — святой жизни аскет был. Какое он на меня благородное и благоприятное впечатление произвел духовной жизнью постнической. Службист какой он был. Именно там я познавал красоту службы Божией. Как он чин омовения ног всегда совершал, нес крест… Я от него большую пользу духовную приобрел. Как губка все впитывал».

(Из воспоминаний Батюшки о себе.)

Иван не терял связи с владыкой Павлом и после поступления в семинарию. При малейшей возможности он приезжал в Новосибирск, передавал письма владыке и сам получал от него поздравления с великими праздниками. В 1969 году на праздник Благовещения Пресвятой Богородицы в Новосибирском кафедральном Вознесенском соборе Иван был посвящен архиепископом Павлом в первую степень церковного клира – во чтеца. Во время пребывания в Новосибирске Иван исчезает из поля зрения бдительных сотрудников органов КГБ, и в 1968г. уже как житель российской глубинки поступает в Ленинградскую Духовную семинарию сразу на второй курс.

В семинарии Иван оказался в особой атмосфере питерской духовной школы. С одной стороны здесь была возможность для серьезной церковно-научной и богословской работы, а с другой – теплота почти семейных отношений, обусловленная проживанием под одной крышей преподавателей и студентов. Особое участие в жизни Духовной школы принимал правящий митрополит Ленинградский Никодим (Ротов).

Некоторое время Иван был его иподьяконом.

Благодаря тому особому влиянию, которое умел оказывать на воспитанников митрополит Никодим, многие из них решались полностью посвятить себя на служение Богу и Церкви. В Духовных школах часто совершались монашеские постриги.

В 1975 году митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим постриг студента четвертого курса академии Ивана Сокура в монашество в честь Савватия Соловецкого.

Академию отец Савватий окончил со степенью кандидата богословия, написав работу по истории Русской Церкви «Валаамский монастырь и его церковно-историческое значение».

Конечно же, не случайно областью его научного интереса оказалась история русского монашества. Именно здесь он стремился найти живые примеры для подражания, образцы для своей дальнейшей жизни. Таким образом, кандидатская работа отца Савватия оказывается не чем-то отвлеченным от реальности, а важным теоретическим фундаментом для его будущей пастырской деятельности.

Валаамский монастырь – ярчайший образец русского монашества, характерно сочетавший в своих стенах с одной стороны подвиг молитвы, и явивший миру сонм Валаамских старцев-подвижников. А с другой стороны он прославился образцовым хозяйством, разумным устройством монашеской жизни многочисленной братии.

Именно такое восприятие монашеской жизни воплотил Батюшка в созданной им обители в Никольском, которая явилась плодом его многотрудной жизни. После учебы иеромонах Савватий был направлен в Одесский Свято-Успенский мужской монастырь. В это время обострилась болезнь его матери — астма; в связи с этими обстоятельствами о. Савватий написал прошение о переводе в родные края. 25 декабря 1975 года он принят в клир Ворошиловградско- Донецкой епархии и назначен настоятелем в храм Святого благоверного князя Александра Невского в посёлке Александровка Марьинского района. Храм был очень беден, прихожан было мало. Батюшка поставил новый иконостас, кресты на храме, закупил новые иконы. Иеромонах, блестящий выпускник Духовной академии становится «простым сельским священником», как часто называл себя сам батюшка. Служение приходского священника – это прежде всего пастырство, духовное окормление народа Божия. Это то, к чему готовил себя отец Савватий во время учебы в Духовных школах, к этому стремилась его душа.

Прихожане рассказывали знакомым, какие поучительные, интересные проповеди произносил отец Савватий. Его истовые богослужения, частые проповеди и просто беседы в храме с людьми на насущные темы стали привлекать в Александровку все больше и больше прихожан. Уже не только из окрестных сел, но и из Донецка потянулись люди к доброму пастырю.

Безбожным властям не понравилась такая активность священника. На него начали давить. Неоднократно вызывали и беседовали в сельсовете. Препятствовали всякому строительству, заставляли разбирать уже построенное. Недостроенный колодец так и стоит посреди церковного двора в Александровке даже до сего дня.

Митрополит Донецкий и Мариупольский Иларион (Шукало), рассказывал о деятельности о. Савватия (Сокура): «Меня всегда поражало его храмостроительство. Куда бы он ни пришел служить, везде сразу же затевал капитальные ремонты и строительство. Помню, как в 1980 году, когда я служил еще псаломщиком в Свято-Успенском храме Донецка, на праздник Почаевской иконы Божией Матери мы поехали к отцу Савватию в Александровку — на освящение нового престола. Ему удалось сделать этот престол в тот самый период, когда церкви в СССР только закрывали да разрушали. По тем временам это было чуть ли не сенсацией».

Любовь к церковной службе, которую отец Савватий имел с детства, теперь, когда он стал священником, возгорелась в нем особенно ярким пламенем. Служил он очень часто и по долгу. Ревнуя о памяти святых угодников, стараясь почтить память многих из них с особой торжественностью, батюшка служил много полиелейных служб. Громогласное величание, торжественное каждение, чтение Евангелия, обязательная проповедь – все это батюшка совершал настолько вдохновенно и величественно, что многие люди, побывав на его службе один раз, оставались в этом храме уже навсегда, стремясь еще и еще припадать к этому благодатному источнику.

Батюшка жил при храме. Его мама, которая жила в Старомихайловке, часто приезжалак нему на службу. Батюшка очень заботливо к ней относился. В храме справа у алтаря у нее было свое особое место, где она всегда молилась. Она очень любила богослужение. Счастлива была мать, вырастившая и воспитавшая сына, который ревностно служит Богу и нужен людям, который в трудные минуты может поддержать человека. Какую благодарность Богу и Матери Божией она испытывала, когда ее сын – отец Савватий постригал ее в великую схиму.

Те люди, кто имел счастье общаться с матушкой Мариамной, говорят о ней с большой любовью и теплотой. «Это был святой человек. Настоящий Ангел», — вспоминает бывший алтарник Александровского храма, ныне игумен Зинон. «Очень хорошая, обходительная, гостеприимная. Батюшка часто повышал голос, когда его не слушали или что-то не так делали. Матушка Мариамна ему: «Что ты кричишь, нельзя так людям грубить. Надо с людьми нормально разговаривать». Но батюшка и накричит, и поругает, и пожалеет всех. Одновременно и строгий и добрый был»,- рассказывает схимонахиня Иннокентия, много лет трудившаяся при Александровском храме.

Мама отца Савватия схимонахиня Мариамна умерла в 1981 году. Батюшка служил всенощное бдение под праздник святых первоверховных Апостолов Петра и Павла. Из-за болезни матушка Мариамна осталась дома в Старомихайловке и читала Псалтирь. За чтением Псалтири она и умерла. Ее похоронили в Александровке недалеко от храма.

В 1977 году о. Савватий был награждён наперсным крестом, в 1980 возведен в сан игумена, в 1983 году награжден орденом Преподобного Сергия Радонежского III степени, в 1984 — палицей. В это же время советские органы госбезопасности обращают внимание на «слишком активного» сельского священника. Ему угрожали и избивали, после чего его здоровье резко ухудшилось. Под давлением КГБ его переводили с одного прихода на другой, чтобы сломать несговорчивого священнослужителя: в 1985 году — он настоятель Рождество-Богородичного храма в с. Андреевка Великоновоселковского района. Затем после Пасхи 1986 года о. Саватий переведен в Свято-Троицкий храм г.Макеевки, и сразу же назначен настоятелем Свято — Покровского храма пос. Андреевка г. Снежное.

22 ноября 1986 года батюшка определен настоятелем Свято-Васильевского храма села Никольское Волновахского района. Приехал в Никольское отец Савватий в самом конце ноября 1986 года, и служил первый раз в Васильевском храме на праздник Введения Пресвятой Богородицы.

Зима в том году рано вступила в свои права. Снега еще не было, но мороз был крепкий.

Эта первая зима на новом месте была особенно трудной. Выдалась она на редкость морозной и длинной. В храме – ужасный холод, на стенах – лед, отопления нет. Чаша примерзала к рукам. Во время службы окоченевшие руки все время приходилось отогревать. Да и жилой дом скорее походил на сторожку или сарай, чем на дом священника. Окна его вросли в землю. Одного из них вообще не было. Пришлось заткнуть дыру матрасом. У выбитого окна лежала куча сгоревшего тряпья. Внутри были мыши и крысы. Полное запустение царило повсюду: и в храме, и в доме, и на церковном дворе. Прямо у входа в храм – туалет и свалка мусора. Храм был полуразрушенный, иконостаса в нем не было. Вместо него – фанерная доска.

А ведь до революции, в 1912 году, когда был построен Васильевский храм, в нем был установлен прекрасный майоликовый иконостас, который стоил по тем временам громаднейших денег – 4000 рублей. Его заказывали для этого храма на одном из фарфоровых заводов известного промышленника Кузнецова и везли в специальных бочках, чтобы не разбить хрупкие составные части. В 1939 году, когда храм был осквернен безбожниками, иконостас разбили и выбросили. Позже, в земле около храма не раз находили осколки этого старого иконостаса.Батюшка со слезами на глазах держал их в своих руках. До последних дней своей жизни он бережно хранил их в алтаре.

Его трудами был отреставрирован храм, в 1988 году построена крестилка с настоятельскими покоями и паломническая с трапезной. В 1989 году колхоз передал церкви второй сельский храм – Никольский. Теперь он стал приписным к Васильевскому храму. Когда отец Савватий туда вошел, жуткая картина запустения и поругания предстала перед его взором.

В 1990 году игумен Савватий был возведен в сан архимандрита, а в 1992 году епископом Донецким и Славянским Алипием пострижен в схиму с именем Зосима.

Жены-мироносицы – матушки, которые ездили за о. Зосимой по всем приходам, на которых ему приходилось служить. С них и началась история обители в Никольском. Заботясь о людях которые всегда были рядом с ним, Батюшка устроил для них богадельню. В 1997 году был взят в аренду у сельсовета «Дом временного проживания», расположенный на территории, прилегающей к храму, где и была устроена богадельня по уходу за немощными и престарелыми.

1 февраля 1998 года о. Зосима был назначен духовником Донецкой епархии и членом Епархиального совета. 26 марта 1999г. награжден орденом Нестора Летописца, 20 апреля 2000 — правом ношения второго креста с украшением. К великому юбилею Рождества Христова – орденом «Рождество Христово – 2000» I ст.

Как к носителю божественной благодати к о. Зосиме всегда стекалось множество людей, желающих жить и трудиться под его духовным руководством. Так с годами образовалась большая приходская община.

В 2000 г. в селе Никольском был официально зарегистрирован женский Свято-Николаевский монастырь, а в 2001 — Свято-Васильевский мужской. Первым наместником которого и стал приснопоминаемый схиархимандрит Зосима.

«…Обитель умножается святая наша — братия умножается. Как хорошо: братия мирно, тихо стоят все вокруг престола, круг вечности образовали, молятся. Божественную литургию — литургию мира, литургию любви, литургию единства совершаем. Не разделяемся, хоть среди нас есть и русские, и греки есть, и болгары есть, и цыгане есть. Ещё кто у нас тут есть? И хохлы, конечно ж, есть, и бандеровцы есть — они добрые наши тоже прихожане. Так что мы не разделяемся по национальному фашистскому признаку, мы все являемся братьями и сестрами, мы все являемся единой семьёй духовной, святой нашей Русской Православной Церковью. И дай, Господи, чтобы эта семья единая духовная нашей обители святой служила добрым примером и для государства нашего, чтоб мы не разделялись, а объединялись в единую семью Руси Святой и спасались все вместе, как спасались наши деды-прадеды…»

Из проповеди схиархимандрита Зосимы.

29 августа 2002 года о. Зосима почил о Господе. Он похоронен на территории монастыря в часовне около Свято-Успенского собора.